— Начнем, Алиса. Наденьте что-то скромное, закрытое, возможно, темно-красное. Чуть-чуть подведите глаза, подкрасьте ресницы, помада в тон платью. С волосами решим потом.

Алиса вышла из спальни через десять минут. На ней была черная юбка и темно-красная двойка: две кофточки — маленькая безрукавка под горло и другая, на пуговичках с длинным рукавом. Рыжие длинные волосы распущены, в руках — расческа и заколки.

Сергей посадил ее в кресло, долго смотрел с разных ракурсов, затем приподнял волосы кверху, небрежно закрепив заколкой. Несколько прядей струилось по красивой шее.

— Мне кажется, вы сегодня немного устали. Сядьте, пожалуйста, так, как вам удобно. Чтобы отдохнуть.

Она чуть расслабила прямую спину и положила руки на колени ладонями вверх. Так сидят простые пожилые женщины, когда их никто не видит. Опустила на мгновение ресницы, а затем посмотрела бархатными карими глазами в объектив — открыто, задумчиво, пытливо и настороженно. Что вы мне еще приготовили? Мне, красавице, живущей среди вас? Потом улыбнулась своими четко очерченными губами. Поменяла позу, нахмурила брови, сжала губы почти скорбно.

Алиса жила, справлялась с какой-то своей мыслью, а Сергей снимал, снимал и думал лишь о том, что ему повезло.

Дина целовала собаку и чувствовала, как все тает у нее внутри. Глаза, нос, все четыре лапы. Как это возможно, чтоб чья-то неизвестная сука родила такое родное, дорогое существо? Они уже погуляли. Дина купила у запоздалой бабки два килограмма клубники. Один килограмм практически съела, из другого взбила мусс для Тамары. Затем полежала в ванной, спать легла пораньше, чтоб погулять и приехать в клинику до завтрака. Нужно помочь Тамаре помыться, все убрать…

Дина так уставала, что сразу проваливалась в глубокий сон. Особенно здесь, в своей постели, с живым, теплым, сопящим ворохом золотого пуха под боком. Но среди ночи вдруг проснулась. Пес сидел рядом и смотрел ей в лицо. «Что ты, спи», — забормотала она, но он уже стаскивал с нее одеяло лапой и тихонечко поскуливал. Дина зажгла свет: половина второго. С ума сойти. Но он больше не уснет, и она будет мучиться. Встала, влезла в джинсы и выпала из квартиры вслед за собакой. Когда вернулись, Топик, как всегда, постоял в ванне с теплой водой. Затем потребовал завтрака. После всех своих процедур крепко уснул на подушке. А Дине уже не спалось. Она думала о Тамаре. Конечно, она передвигается сама. Но ей пока даже в туалете трудно обходиться без посторонней помощи. А сестер она не позовет. Подумала и стала собираться. Доедет быстренько на такси, а после завтрака, может, Сережа опять к Топику на часок ее забросит. Дина плотно накрыла и завернула глубокую вазу с муссом и на цыпочках вышла из квартиры.

После двенадцати ночная сестра еще раз тихонько заглянула во все палаты. Кое-где горел свет, она велела выключить настольные лампы. В темные комнаты не заходила, поставила в холле раскладушку и через пару минут уже похрапывала. Дине открыла сторожиха: «Что за мода — бродить ночью туда-сюда». Дина обошла раскладушку с сестрой, тихонечко открыла дверь палаты Тамары, на ощупь добралась до своей кровати, затем остановилась. Она не слышала Тамариного дыхания, может, она спит на животе? Дина подошла, легонько коснулась головы… и с трудом сдержала крик. Вместо волос или лица она нащупала что-то скользкое. Дрожащей рукой Дина включила настольную лампу. Тамара лежала на спине, а на голове у нее был целлофановый пакет, туго завязанный на шее поясом от халата.

Дина начала, ломая ногти, развязывать узел, затем стала зубами разрывать пакет на лице. Дышит или нет? Дина громко закричала: «Сюда! На помощь!» — а сама стала делать искусственное дыхание, как читала об этом в справочнике врача. Она видела, как из-за ширмы к открытому окну кто-то стремительно не пробежал, а пролетел, но не могла даже повернуть головы, чтоб не терять времени. Она пыталась дышать за Тамару, массируя сердце, когда наконец в палату прибежали ночная сестра, дежурный врач, все, кто был в клинике. Дину оттащили от пациентки силой.

Сергей всю ночь работал над снимком, а утром привез его в «Элиту». Голдовский положил портрет перед собой и долго смотрел. Алиса сидела, как королева в минуту передышки.

Темно-красный наряд оттенял волосы цвета осенних листьев. Прелестное лицо было абсолютно естественным и невероятно значительным. Немного грусти, немного высокомерия, чуть-чуть усталости и капелька торжества, след детской доверчивости и горьких разочарований — многое прочитывалось в этом необыкновенном лице. Снимок смотрелся как богатое, старинное полотно большого мастера.

— Спасибо, старик. Это прекрасно.

— Виктор Петрович, такие женщины рождаются раз в тысячу лет. Это подарок, а не работа.

— Да, но чтоб так, как есть… Она… — Голдовский вдруг заплакал. — У нее рак, Сереженька. Я погибаю.

— О господи! Я не могу в это поверить. Виктор, пожалуйста, если я сумею чем-то помочь… Ты знаешь, я, кажется, могу. Есть очень хорошая клиника.

В этот вечер Виктор пришел домой в обычное время, Алиса, как всегда, поцеловала его в прихожей. Он старательно изображал голод, хотя ее фирменные котлеты по-киевски просто сопротивлялись тому, чтобы он их проглотил. Они вдвоем смотрели программу «Время».

— Детка, — притянул он ее к себе, — нужно бороться.

— Я знаю.

— Мне сегодня посоветовали очень хорошую клинику. Частную, небольшую. Знаешь, где нет этих идиотов из желтых изданий.

— Боюсь, они есть везде.

— Там охрана. Там не продают информацию. Хотя о чем мы сейчас говорим?

— О важных вещах. А о чем, по-твоему, мы должны говорить?

— О нас. О тебе. О твоей силе, уверенности, способности верить в лучшее. Я в самые трудные минуты всегда бежал к тебе, зная, что ты все решишь, все расставишь по местам. Сейчас ты должна сделать это для себя. Понимаешь, для такой болезни очень важен позитивный настрой.

— Не волнуйся, мой дорогой. Раз мы об этом заговорили, я скажу тебе, как все вижу. Да, нужно бороться, верить. Да, надо пытаться жить. Но если не получится, если все-таки не получится, я бы хотела, чтобы ты сумел это принять. Понимаешь, есть судьба, есть то, перед чем мы бессильны.

— Алиса, почему ты так говоришь? Я знаю столько случаев, когда все кончалось благополучно. Сейчас существуют современные методики, хирурги, я не знаю…

— Да, все верно. И я надеюсь, конечно. Просто мне кажется, что у меня плохой случай. Не тот, который может закончиться благополучно. Я говорю об этом не для того, чтобы тебя еще больше расстроить. Я хочу тебя как-то подготовить. К тому, что все будет сложно.

Они всю ночь пролежали, прижавшись друг к другу, не размыкая объятий. Они прятались в своем родстве, дышали им, грелись в его тепле. Никто из них не уснул ни на минуту. Утром Алиса встала как обычно. Приняла душ, сварила кофе, сделала бутерброды.

— Я сразу позвоню, — сказал Виктор. — Может, сегодня и поедем в клинику.

— Хорошо, дорогой.